Все не так у меня сложилось.

Все говорим:
«Бережем тех, кого любим,
Очень».
И вдруг полоснем,
Как ножом, по сердцу —
Так, между прочим.

И он говорит ей: «С чего мне начать, ответь, — я куплю нам хлеба, сниму
нам клеть, не бросай меня одного взрослеть, это хуже ада. Я играю блюз и ношу серьгу, я не знаю, что для тебя смогу, но мне гнусно быть у тебя в долгу, да и ты не рада».

Весна давно уж позади,
и лето красное далеко.
В осенний вечер не сиди
и не смотри на дождь из окон.

Оглушенный собственным эхом,
не узнаешь,
поди,
сколько силы в груди,
то ли ревом ревешь,
то ли смехом,
оглушенный собственным эхом,
не заметишь, поди,
что трудов посреди
то ли мохом оброс, то ли мехом,
заглушенный собственным эхом,
заглушенный собственным эхом…

Ну вот и всё! Закончен сон глубокий!
Никто и ничего не разрешает!
Я ухожу, отдельный, одинокий
По полю лётному, с которого взлетают!

Ах, у Инбер… ах у Инбер…
Что за глазки, что за лоб…
Так смотрел бы, да глядел бы,
Любовался… на неё б…