Серебро, огни и блестки, —

Плесните колдовства в хрустальный мрак бокала,
В расплавленных свечах мерцают зеркала…
Напрасные слова я выдохну устало,
Уже погас очаг, в нем теплится зола.

Мы, отец, ровесники с тобой,
Только двадцать три твои — седые,
Надо мной снежинок мягких рой,
Над тобой — наносы снеговые.

Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
— Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину…

Четыре.
Тяжёлые, как удар.
«Кесарево кесарю — богу богово».
А такому,
как я,
ткнуться куда?
Где для меня уготовано логово?

Коль старость уведет меня неспешно
Из жизни на кладбищеский покой,
Скажу: Спасибо, Боже — жизни грешной
Подвел черту не дрогнувшей рукой.

Коль ты незрелым мигом овладел,
Раскаянье да будет твой удел.
А если ты упустишь миг крылатый,
Ты не уймешь вовеки слез утраты.