Жар пустыни нам щеки щипет

Однажды во дворе на Моховой
стоял я, сжав растерзанный букетик,
сужались этажи над головой,
и дом, как увеличенный штакетник,
меня брал в окруженье (заодно —
фортификаций требующий ящик
и столик свежевыкрашенный, но тоскующий по грохоту костяшек).

А мы еще мотивы молодежные поем!
А мы еще с тобой — ого!- такие же, как прежде.
О том, что годы катятся,
по детям узнаем.
Не по своим, а по чужим,
которых видим реже.

Перед воротами Эдема
Две розы пышно расцвели,
Но роза — страстности эмблема,
А страстность — детище земли.

Из окон корочкой несет поджаристой.
За занавесками — мельканье рук.
Здесь остановки нет, а мне — пожалуйста:
шофер в автобусе — мой лучший друг.

Не ругай меня за горькую правду,
Ты же сам решил, что платишь монету.
Ведь даже и любя кого-то взаправду
Ты сам вокруг себя вращаешь планету.

Как резко день пошел на убыль!
Под осень каждый луч милей…
Грустят серебряные трубы
Прощающихся журавлей.